Я стану Алиеной - Страница 21

— Ты про Заклятые земли?

— Да. То, что творилось там во времена Заклятия, конечно, несравнимо с эпохой Темного Воинства, но тоже достаточно странно и загадочно. Сейчас считается, что Заклятие снято, земли эти вновь приобрели устойчивость, дороги перестали уходить из-под ног, светила менять расположение и умножаться числом. Но тем не менее говорят… не знаю, можно ли верить этим рассказам… да и рассказы-то все старые, давнишние, вероятно, сложились еще до снятия Заклятия… говорят, что чудовища, сродни тем, что находились в Темном Воинстве, иногда находили путь между мирами и прорывались в наш… А способ покончить с ними или загнать обратно… об этом я уже говорил.

— Так вот с кем она сражалась… — прошептала Селия.

— Кто?

— Алиена, — отсутствующим голосом произнесла она, сжимая пальцами виски. На него она не смотрела, смотрела на огонь, и взгляд, в котором отражались языки пламени, больше не был светлым и прозрачным. Так смотрят слепые. Но не те мирные слепые, что просят милостыню на церковной паперти, а те, чьими устами говорили боги или демоны в языческих храмах. — Почему она пошла туда, куда никто не решался пойти… и чего испугался Найтли… ведь он не боялся людей, никаких, даже Святого Трибунала не боялся… и почему она так умерла? Теперь я начинаю понимать… или вспоминать?

— О чем?

Селия внезапно выдернула головню из костра и вскочила на ноги. На ее перекосившемся лице читалось неподдельное бешенство.

— Ты что ко мне пристал? — прошипела она. — Инквизитор недоделанный! Выпытываешь, прежде чем пытать начнешь? Ис-сторик! Знаем мы таких историков, которые протоколы в Трибунале царапают! В душу ко мне влезть хочешь? Погоди, ты там такое…

Он не сказал в ответ ни единого слова. Селия вдруг швырнула горящую головню на землю, молча, с яростью раздавила сапогом, точно змеиную голову, и так же молча ушла в лес, во тьму. Потому что она была не права, и знала это. Ничего он у нее не выпытывал. Она расспрашивала его.

Оливер не пошел вслед за ней. Она не увела Гая, не тронула даже своей котомки — видимо, не собиралась убегать. Просто походить в одиночестве, остыть. А оружие было при ней, хотя Бог знает, какая от него в темноте польза… Поэтому спать он тоже не ложился. Ждал — может, она его позовет. Или просто вернется. Ждать пришлось долго. Костер уже прогорел, когда она появилась из-за деревьев. Не глянув на Оливера, плюхнулась по другую сторону кострища (раньше для этой цели посередине клали меч, подумалось неуместно), подсунула котомку под голову.

Такой прекрасный был вечер… Такая увлекательная беседа… и как грустно все кончилось. И кто виноват?

Он не сомкнул глаз всю ночь. И знал, что Селия тоже не спит. И оба продолжали молчать.

Первое время после этого странного срыва она вообще перестала с ним разговаривать. А он не навязывался в собеседники. Но поскольку делать вид, что каждый едет в одиночестве, все равно было невозможно, спустя какой-то срок пришлось обмениваться хотя бы двумя-тремя словами. В чисто прикладных целях. О том, куда ехать, что есть и так далее. О том же, кто такая Алиена и при чем здесь непонятный учитель Селии, он предпочитал не спрашивать. И даже не думать об этом. Мало ли почему она способна выйти из себя. Он-то перед допросом Святого Трибунала не стоял. И даже представить себе не может, что это такое.

Это состояние «худого мира» длилось, покуда они не въехали в небольшую долину, огороженную горами. При виде ее Селия присвистнула и с восхищением произнесла: «Чтоб я сдохла!» Если отвергнуть словесную форму, в которой было выражено это восхищение, она была совершенно права. Погода в последние дни установилась теплая, солнечная, но порою ветер напоминал о том, что уже наступил сентябрь. Здесь же, в этой долине, защищенной со всех сторон, еще длилось лето. Со скального уступа в западной части долины низвергался звенящий водопад и, превращаясь в реку, спокойно скользил по склону дальше, через всю долину. Однако два огромных валуна, очевидно некогда скатившиеся с горы, создавали естественную запруду, в которой крутился темный омут. И райская теплынь…

— Привал, а?

— Лошадей бы искупать-напоить…

— Как скажешь…

Пока мыли, чистили, приводили в порядок «полководцев», тягостное отчуждение последних дней как-то само собой улетучилось. Собственно, большую часть работы принял на себя Оливер. Он разулся, снял рубашку, влез в воду. Селия на берегу рвала траву охапками, перебрасывала ему, шлепая по воде, и он пучками травы скреб лошадиные шкуры — за неимением чего получше. Шутили, пересмеивались. Потом, выгнав лошадей на берег, Оливер умылся сам, выстирал рубаху, благо сменная была, а и не было бы — тепло же… А затем Селия заявила:

— А теперь — освобождай место. Я тоже искупаться хочу.

— Ты что, с ума сошла?

— Да? Тебе, значит, можно, а мне нельзя? Черт его знает, сколько времени придется еще шляться, да и холода впереди! Я заживо гнить не согласна, не для того от Трибунала бегала!

— Но ведь…

Договорить ему не дали. Она снова принялась хамить в своем лучшем стиле:

— Ах вот оно что! Ишь скромник какой выискался! Ну и вали отсюда, лошадей посторожи! Или не вали! Может, тебе убедиться надо, может, я не притворяюсь парнем, может, я и есть парень? Да ради Бога! Мне все равно, что есть ты, что нет!

И начала расстегивать ремень.

Он не сразу ушел. То есть отошел сразу так, чтобы она его не видела. И остановился. Уговаривал себя, что должен и впрямь посторожить, пока она купается. А отошел, чтобы ее не смущать. И знал, что ложь все это, никого и ничего стеречь он не собирается. А ушел оттого, что стоять далее на месте было невозможно. Нужно было идти. Либо прочь от нее, в гору. Либо назад. К ней.